И.Кренц “Свобода через связывание”.

Практика методики телесного контакта

Работа с телесным контактом является важной частью психодинамической телесной терапии (ПТТ). В течение более чем 10 лет она развилась в метод, который может применяться на разных уровнях терапии и успешен в первую очередь при лечении расстройств, связанных с ранним биографическим периодом.

В то время как телесная работа в общем (по крайней мере когда она включает прикосновение со стороны терапевта) включает контакт с помощью рук, ИТТ-терапевт, работающий с телесным контактом, вовлекается в контакт всем телом или частями тела: например, животом, спиной, грудной клеткой.

ПТТ – не единственный телесно-психотерапевтический метод, который выходит за рамки контакта руками. Однако в ПТТ функция и значение телесного контакта кристаллизовались, будучи расширенными до пренатального уровня и сделав его методологически более эффективным.

Таким образом в контактной работе с телом контакт устанавливается с помощью различных частей тела: например, клиент и терапевт могут установить контакт “живот к животу”. Для этого клиент ложится на спину, в то время как терапевт – крест-накрест таким образом, что их животы соприкасаются. При этом терапевт удерживает вес своего тела таким образом, чтобы оставить промежуток и ощущать, какая интенсивность контакта адекватна для ситуации. Терапевт фокусирует все внимание на вегетативно-энергетических процессах, происходящих как в теле клиента, так и в его собственном. Очевидно, что основным терапевтическим агентом здесь является вегетативная идентификация. В подобной ситуации очень помогает синхронизация дыхания. Терапевт подстраивает свои дыхательные движения под дыхание клиента.

Г.Доунинг в связи с понятием “вызванного контр-переноса” также рекомендовал терапевту направлять внимание на тело – свое и пациента – так как это поддерживает “использование тела как инструмента восприятия” контр-переноса. В этом плане также полезна подстройка к дыханию (Downing, 1996).

Этот процесс с одной стороны стимулирует глубину и объем дыхания, с другой стороны терапевт может [с помощью обратной связи управляя дыханием клиента] таким образом углублять дыхание клиента в тех участках тела, где оно ограничено.

Близость контакта естественно поддерживает активацию вегетативной идентификации у терапевта: он воспринимает в собственном теле ощущения, импульсы движения, эмоции, фантазии и мысли, которые дают ему важные диагностические ключи к организмическому процессу клиента. Он может решить последовать некоторым из этих импульсов, например увеличивая давление животом или перемещая кисть руки, или расширяя движения живота/таза, или высвобождая голосовую [эмоциональную] экспрессию или просто вступая по этому поводу в речевой контакт с клиентом.

Функции работы с телесным контактом

1. Диагностическая функция

Через процесс вегетативной идентификации [или особенно через этот процесс] терапевт приходит в соприкосновение с клиентом на глубинных уровнях существования и соответственно перестраивает цели лечения. В этом аспекте целью прикосновения является “эктодермальное” восприятие.

2. Функция регрессии и усиления эмоциональной экспрессии

С помощью использования телесного контакта могут быть достигнуты состояния [возрастной] регрессии, которые ведут к кратковременному оживлению ключевого опыта, пережитого в раннем детстве. Можно говорить о “мезодермальном прикосновении” в том плане, что здесь оно представляется как мышечно-энергетическое и выполняет активизирующую функцию. Целью здесь является оживление неосознаваемых воспоминаний, образов и фантазий, их подъем до уровня осознавания; работа с телесным сопротивлением, а также облегчение высвобождения чувств и движений таким образом, чтобы организм смог открыться новому опыту (см. также удовлетворение потребностей).

3. Функция удовлетворения потребностей

Телесный контакт, предоставляемый терапевтом клиенту, здесь служит удовлетворению первичных [базовых, инфантильных] потребностей клиента через тактильный канал. [Это в первую очередь потребность грудного ребенка в телесном контакте с матерью]. Обычно это происходит в рамках опыта регрессии и выполняет вышеназванную функцию обеспечения организма корригирующим опытом на телесном, эмоциональном и когнитивном уровне в то время, как он находится в состоянии максимальной открытости. Здесь прикосновение имеет характеристику эндодермального. Таким путем происходит стимуляция организма, способствующая изменению его сенсорных энграмм [долговременной памяти] (Juhan, 1997) и тем самым выработке новых схем эмоционального реагирования и поведения. В этом удовлетворении [базовых] потребностей терапевт на время принимает роль архетипически “хорошего объекта” (обычно хорошей матери или отца) – это процесс, именуемый “повторное родительство” (reparenting). Естественно, удовлетворение потребностей имеет место в различных формах на разных уровнях [телесно- эмоциональных] связей: например, держась за руки, или в шуточной борьбе руками, с помощью “принятия”, “отталкивания”, “отпускания другого” и т.д.

К сожалению, в психотерапии “удовлетворение потребностей” непопулярно. Оно обычно ассоциируется с безграничным отдаванием со стороны терапевта, пытающегося, как выразился Доунинг, “наполнить бездонную бочку потребностей” (Downing, 1996). Затем терапевт уже постоянно берет на себя роль матери или отца и не может сохранять собственные границы. С другой стороны, сам Доунинг, который в своем терапевтическом методе весьма широко использует телесный контакт, соглашается с тем, что “в терапии исключительно продуктивно, если временами мы предлагаем поддерживающее прикосновение в момент пребывания в глубокой регрессии”. При работе с ранними расстройствами возможность терапевтического удовлетворения потребностей представляется особенно важной. Естественно, что терапевт следит за собственными границами; естественно, что терапевт остается терапевтом, даже если временами он символически принимает роль матери или отца. Терапевтически применяемое удовлетворение потребностей не становится целью терапии, оставаясь только одним из ее методов.

4. Функция позитивизма

Эта функция связана с контактной телесно-терапевтической работой преимущественно на уровне объединительной и симбиотической связей [ребенка и матери]. Она направлена не на усиление сознательных функций познания, эмоции и действия, а вместо этого – на неосознаваемые клеточно- энергетические процессы организма. Терапевтическим агентом здесь предстает способность организма терапевта устанавливать контакт на этих биологических уровнях. Это требует высокого уровня эмоциональной зрелости и телесно-энергетической открытости. Если бы требовалось описать этот процесс психологически, можно было бы сказать, что терапевт был способен установить глубинный [core-to-core] контакт с клиентом; резонировать на уровне более глубоком, чем сопротивление и тревога. Так два индивида встречаются как бы в неповторимом танце. Вследствие того, что как правило терапевт способен к большей телесно-эмоциональной открытости, тело клиента встречается с прикосновением и энергетическим полем того, кто сопровождает его до организмических глубин, не испытывая страха перед ними. Иначе говоря, терапевт как бы идет впереди клиента. Образно выражаясь, они вместе отправляются в путешествие, сулящее им приключения, на поиски “святого Грааля”. Одна очевидная цель этого путешествия – “возвращение” к своему истинному “Я”; другая цель – непосредственный контакт с этим глубинным “Я” (self). Это служит целям усиления своего “Я”, своей психосоматической идентичности.

Практическая значимость этого в терапевтическом процессе иллюстрируется выдержками из письма клиента к ИТТ-терапевту: “Вы как бы остановили меня, привели к точке, где прошлое, настоящее и будущее для меня соединились воедино и как бы слились в текущем моменте, в “[здесь и] сейчас”, а то, что из этого получилось – МОЕ НАСТОЯЩЕЕ <Я>. Я добрался до себя самого!”

На телесном уровне те неэффективные нейрональные паттерны, которые были усвоены и записаны телом (энграммы) корректируются благодаря интенсивному телесному контакту. “Суть сессии работы с телом составляет тщательно контролируемая тактильная атмосфера – высокоразвитая и генерализованная энграмма – которую клиент не может создавать самостоятельно и тем самым не может интегрировать ее в свои эмоциональные состояния или поведение […] работа с телом может функционировать как сенсорный вход – как бы травма наоборот […] Опыт приятных периферических ощущений, изменяющих внутренние ощущения; этих внутренних ощущений, [в свою очередь] перестраивающих отношения; перестраиваемых отношений, влияющих на мышечный тонус и функционирование и этим, замыкая цепочку, вызывающих приятные ощущения – этот опыт поворачивает вспять колесо порочного круга, вырабатывая новую организующую энграмму […] Через прикосновение физическое тело и активность ума возвращаются друг к другу” (Junan, 1997). Хотя вышесказанное может быть справедливо в той же степени и в отношении других видов работы с телом, особое значение это имеет для позитивизирующей контактно-телесной работы, так как в последнем случае оказывает прямое влияние на вегетативный уровень.

В этом смысле функция подобной работы представляется как “позитивизация”. Этот термин происходит от Бенедетти, который использовал его в отношении своей работы с психотическими пациентами. Хотя наши методы и клиенты иные, нежели у Бенедетти, тем не менее этот термин хорошо описывает и наш подход. “Позитивизация” означает влияние на опыт клиента пребывания [с ним] терапевта в симбиотическом контакте. С помощью “пребывания (терапевта) […] его способ “быть вместе” [который] отличается от прежних взаимоотношений” инициируется процесс трансформации (Бенедетти, 1994). “Терапевтический симбиоз имеет очевидной целью позитивизацию чувств терапевтом, не только занимающимся интерпретацией, но и творчески переживающим опыт” […] “Через симбиоз с терапевтом пациент становится психотерапевтом собственного “Я”, он входит в резонанс с терапевтической сущностью партнера и транзитивно переживает свою собственную потенциальность через бессознательное терапевта” (Бенедетти, 1994). Вслед за Балинтом Бенедетти рисует “образ психотерапевта, разрешающего себе быть использованным как воздух и вода” (Бенедетти, 1994) и который из “ненарушимой веры в здоровую глубинную сущность пациента […] бессознательно (ощущает) внутри себя силу, способную детоксицировать негативное [психотическое] содержание [пациента] в своей собственной психологической циркуляции” (Бенедетти, 1992). Хотя этот драматический процесс не всегда применим к нашим, непсихотическим пациентам, тем не менее приведенное утверждение выражает существенный аспект также и нашей работы: организмическую связь между двумя телами, находящимися в симбиотическом и энергетическом контакте. Должно быть ясно, насколько эта ситуация напоминает внутриутробную. Здесь также установление контакта протекает в первую очередь на телесно-энергетическом уровне, где энергетическое поле материнского организма представляет поддерживающее окружение, в котором ребенок может развиваться беспроблемно.

Присоединение и связывание (бондинг)

На теоретическом уровне суть психодинамической телесной психотерапии лучше всего выражается моделью присоединения (attachment) и эмоционального резонанса. Рассмотрим ее подробно.

Присоединение и образование коммуникативных связей (бондинг) являются центральными понятиями психодинамической телесной психотерапии как в отношении теоретической основы, вырастающей из психологии развития, так и терапевтической практики.

Понятие присоединения восходит к Дж.Боулби (John Bowlby), который совместно с другими психотерапевтами отбросил примат эдипова комплекса и вместо последнего направил внимание на ранневозрастные нарушения, главным образом в отношениях мать-дитя.

Следующие пять базовых положений теории Боулби имеют особо тесное отношение к теории и практике психодинамической психотерапии (Bowlby, 1985, c. 38-41):
а) Присоединяющееся поведение (attachment behaviour) основано на поведении инстинктивном. Оно выполняет жизненно важные биологические функции и тем вносит вклад в выживание индивида за счет установления контактов с окружающими и тем самым уменьшения риска нанесения вреда для индивида. Таким образом функция присоединяющегося поведения состоит в обеспечении близости и коммуникации с различными значимыми фигурами присоединения.
б) Развитие поведения присоединения направляется опытом научения: “Принципиальными детерминантами пути, по которому развивается присоединяющееся поведение индивида, и формирующегося паттерна его организации, выступают фрагменты того опыта, который он получает в общении со значимыми фигурами в годы незрелости – новорожденности, детства и отрочества” (Bowlby, 1985, c. 41).
в) Нарушенные паттерны присоединяющегося поведения образуют основу дисфункционального развития в детстве, юности и взрослой жизни. Это ведет к различным формам личностных нарушений и эмоциональных расстройств.
г) Эмоциональное выражение – это всегда выражение опыта эмоционального присоединения. Боулби предлагает для этого весьма иллюстративное описание: “Многие из наиболее интенсивных эмоций возникают во время формирования, поддержания, разрыва и возобновления отношений присоединения. Образование связи описывается как влюбленность, поддержание как любовь, а потеря партнера как скорбь утраты. Сходным образом, угроза потери вызывает тревогу, а действительная потеря лежит в основе печали, в то же время обе эти ситуации могут вызывать и гнев. Ничем не потревоженное поддержание связи переживается как источник защищенности, а восстановление связи – как источник радости” (Bowlby, 1985, c. 40).
д) Присоединяющееся поведение присутствует на протяжении всего жизненного цикла. Большую ошибку представляет допущение, что “активное присоединяющееся поведение со стороны взрослого человека является показателем нарушения или регрессии к незрелому поведению” (Bowlby, 1985, c. 41).

Присоединение, резонанс и эмоционально-чувственный контакт (feeling contact)

Обсудим подробнее третье предположение, заключающееся в том, что истоки эмоциональных расстройств могут быть прослежены до нарушенных паттернов присоединяющегося поведения. Это предположение представляет особый интерес для психотерапии в плане этиологии и диагностики. Вопрос заключается в том, какие конкретные паттерны поведения присоединения могут быть нарушены, при этом каким именно образом и во время каких сенситивных периодов (оставляющих “шлейф” дальнейших расстройств). Это предположение базируется на необходимости для ребенка существования такого окружения, которое адекватно реагирует на его запрос двустороннего контакта, бондинга; окружения, реагирующего “достаточно хорошим образом” (Winnicott, 1979). Ребенку нужен благожелательный ответ на всех ступеньках его развития, подтверждающий его желанность и нужность его существования. Только тогда ребенок может развиваться soundly. Ребенку требуется контакт и резонанс: грудному ребенку, улыбающемуся матери, нужна ее ответная улыбка. Ребенок, который ушибся, нуждается к примеру в поддерживающей руке отца; подростку, пропускающему школьные занятия, необходимо внимание родителей, а возможно, противостояние им. Как растение, которое может развиваться только в подходящей почве, к тому же если оно получает достаточно воды и солнечного света, чтобы удовлетворить запросы генетической “матрицы”.

Так и ребенок нуждается в том, чтобы окружение максимально удовлетворяло его нужды. А это возможно, только если родители или воспитатели способны войти в эмоционально-чувственный контакт с ребенком и тем самым с самими собой.

Защитные структуры на телесном, психологическом, когнитивном и энергетическом уровнях препятствуют этой способности эмоционального контакта. Вероятно, это наша судьба как человеческих существ быть рожденными от родителей, которые обладают ограниченной (в той или иной степени) способностью эмоционального резонанса. Однако, дефицитарность в этой области сама по себе, в чистом виде не вызывает нарушения. И все же дисфункция часто связана с более или менее серьезным дефицитом структур бондинга и присоединения в раннем возрасте.

Мы явственно ощущаем, что западная культура с ее культом успешности, спешкой и индивидуализмом, представляется таким окружением, которое связано для ребенка с риском эмоциональных расстройств на ранних этапах его развития… Количество людей с подобными расстройствами, связанными с детством, обращающихся к психотерапевту, постоянно растет. Отсюда такие последствия, как опасливое избегание эмоционального контакта и физической близости, недоверие, депрессия, само-разрушение, одиночество и изоляция, наркомании и насилие.

Развитие ребенка – это развитие связей (бондинг)

Далее мы рассмотрим вопрос, какие конкретные формы может принимать детское присоединяющееся поведение и какие последствия это имеет для коммуникации с личностно-социальным окружением. Психодинамическая телесная психотерапия предполагает, что развитие ребенка от зачатия до взросления (и далее) может быть описано как развитие связей и тем самым также развитие присоединяющегося поведения (см. Aalberse, 1989). Мы предпочитаем эту модель развития психики той, к примеру, которая принята в классическом психоанализе (т.н. фазы развития либидо) среди прочих причин потому, что она органично подчеркивает важность личностного и социального окружения. Как описано ранее, резонанс окружения решительно важен для индивида, принимая форму усвоенной ребенком системы мотивации.
Что представляют собой эти мотивации и в какого рода резонансе на них нуждается ребенок, детально описано ниже на примере трех начальных уровней бондинга.

При этом принимаются во внимание три перспективы

1. Инстинктивные потребности ребенка
2. Резонанс окружения с инстинктивными потребностями ребенка
3. Результирующие последствия для развития индивида (так называемый выученный опыт)

В описании уровней бондинга используются идеализированные понятия, которые получают подтверждение преимущественно в психотерапевтической работе со взрослыми клиентами. Хотя фокус здесь направлен на клиническую реконструкцию опыта ребенка, эти три измерения могут быть сравнимы с объективно наблюдаемыми находками эмбриологии, неонатологии и психологии развития. Особенно новые находки в этих областях обеспечивают сферу телесной психотерапии богатым вдохновением. Однако мы чувствуем, что они не могут заменить клинический опыт т.н. регрессии и работы с телом. В этом отношении нижеследующие размерности не являются категориями чистой эмбриологии, этологии, педагогики или психологии развития, но скорее описанием нескольких жизненных тем с точки зрения внутреннего ребенка и исходя из перспективы психотерапевтического лечения расстройств раннего детского периода (early childhood disturbances).

Уровни бондинга (развития социальных связей), описанные далее, в каком-то отношении напоминают другие схемы психологии развития, такие как психоаналитическая периодизация развития. Тем не менее они не идентичны упомянутым уровням бондинга. Вместо того, чтобы описывать содержание различных связей как “возрастные периоды”, представляется более целесообразным рассматривать их как универсальные жизненные темы, которые воздействуют на организм в течение всей жизни индивида (см. также Dornes, 1997). Доунинг (Downing) также выражает мнение о необходимости пересмотра очередности этапов развития. Он пишет: “Исследования сделали очевидным, что уже при рождении функционируют рудиментарные, начальные формы обоих видов эмоционально-двигательного [поведения]. Это представляется противоположным утверждению Малер (Mahler) о том, что вначале имеется период присоединения, который впоследствии сменяется периодом дифференциации. […] Они не образуют двух последовательных этапов, а скорее представляют два параллельных пути” (Downing, 1996). Соотносительно с нашей терапевтической практикой это представляется для нас имеющим большой смысл и подтверждает наши собственные наблюдения.

В этом смысле при описании последующих уровней присоединения проводится возврат к сенситивным периодам каждого уровня бондинга, связываемым с определенными возрастами. [Имеется в виду, что определенные периоды возрастного развития психики ребенка строго специфичны для формирования определенных связей. Например, самый ранний период – связи с матерью, затем – с другими близкими родственниками, позже – со сверстниками и др. – Прим. перев.] Тем не менее, мы склонны верить, что все универсальные жизненные темы потенциально присутствуют с самого начала и некоторым образом, хотя бы рудиментарно, в виде отголосков, в любое время могут пытаться “прорываться к поверхности”.

Объединительная связь (Пренатальная связь)

Психическое развитие ребенка начинается уже во время зачатия и тем самым включает в себя пренатальный период. Этот взгляд довольно далек от общепринятых представлений клинической психологии. Даже по мнению Даниеля Стерна (Daniel Stern), ведущего исследователя в области изучения периода новорожденности, развитие самосознания начинается только после рождения, хотя он и добавляет поправку – “если не раньше” (Stern, 1992).

И в то же время подход, включающий пренатальный период психического развития, не является особенно новым. Современники и соратники Фрейда – Ференци и Ранк уже подчеркивали важность пре- и перинатальных аспектов развития, хотя этот подход и не был тогда встречен с одобрением ни самим Фрейдом, ни психоаналитическим сообществом (Janus, 1993). Желание расширить горизонт научных представлений, чтобы включить в него внутренний мир нерожденного ребенка, более всего отмечается в области телесной психотерапии (см. Aalberse; Boadella; Brown; Janov; Keleman; Lake; Lowen; Мarcher; Meyer; Schweigstill и др.). Однако, развитие методов самой телесной психотерапии все еще находится , образно говоря, в младенческом состоянии. Именно здесь психодинамическая телесная психотерапия и предлагает свой опыт и свою отработанную в течение более чем 10-ти лет методику.

Как в акушерстве, так и в психотерапии возможности доступа в мир еще нерожденного ребенка совершили огромный скачок благодаря внедрению ультразвуковой диагностики. Наконец-то стала доступна объективная визуальная информация, а не только расплывчатые фантазии и свободные ассоциации пациентов, открытые для самых вольных интерпретаций. Наконец-то стало возможным буквально заглянуть в сокровенное пространство внутриутробный мир. И то, что мы нашли в нем – в полном смысле живое существо, которое воспринимает, чувствует, влияет на окружающую его среду и конечно в свою очередь реагирует на эту среду.

Окружающая среда для еще нерожденного ребенка – это организм матери, который влияет на состояние ребенка разнообразными путями. Уже на 3-ей неделе внутриутробного развития, когда большинство женщин еще не подозревает о своей беременности, начинает функционировать пуповина (Flanagan, 1977). Через пуповину и плаценту ребенок соединяется с кровеносным руслом матери. “Он пьет вместе с ней, курит вместе с ней, любит и ненавидит вместе с ней, вместе с ней наслаждается и страдает. Он ощущает биение сердца матери. Он волнуется вместе с ней и беспокоится о ней, так как не может существовать без нее. Сама его жизнь зависит от нее и ее жизни” (Fedor-Freybergh в кн. Janus e.a., 1997).

Остается открытым вопросом, начиная с какого времени ребенок начинает все это воспринимать. Сейчас мы знаем, что мозг начинает существовать в рудиментарной форме уже у 4-х недельного зародыша. Через пять недель от момента зачатия могут быть зарегистрированы первые проявления активности нервной системы. Однако, опыт телесной психотерапии, гипноза и других методов предлагает убедительные свидетельства того, что следы памяти сохраняются (по крайней мере) начиная с момента зачатия. Предположительно, это происходит в некоторой организмической форме, не зависящей от наличия функционирующей нервной системы (см. Noble, 1996). К сожалению, мы не можем здесь рассмотреть этот интригующий вопрос более подробно.

Вопрос, который мы намерены обсудить в дальнейшем, следующий. Какие параметры окружающей среды требуются ребенку для того, чтобы его развитие не было бы потревожено? Конечно, можно рассматривать этот вопрос как бы “от противного” – описывая, какие факторы вызывают перинатальный стресс, и последствия их воздействия. Однако, больший смысл представляет его рассмотрение с точки зрения, лежащей в русле работы с пренатальной тематикой психодинамической телесной психотерапии. Это описание в идеализированной форме посланий матери, которые соответствуют первичным мотивациям еще нерожденного ребенка.

Сообщения матери:
Я храню тебя
Я чувствую тебя, я резонирую с тобой
Я даю тебе тепло
Я защищаю тебя
Я даю тебе спокойствие (так, что ты можешь сосредоточиться на своем
росте)
Я даю тебе пространство (чтобы двигаться)
Я говорю тебе “Да”
Ты – собственный центр вселенной
Все для тебя
Мы с тобой одно целое (вне ограничений времени и пространства)
Я ХОЧУ, чтобы ТЫ был (появился)

Эти позитивные послания поддерживают еще нерожденного ребенка в его телесном и эмоциональном существовании, в его бытии.
Я желанен
Меня хранят
Я доверяю
Я пульсирую (между активностью и пассивностью, между сокращением и
расширением)
Я позволяю всему происходить, это происходит во мне и вне меня (мне не
надо ничего делать)
Я – это все, все – это я (я связан со всем)
Я ЖИВУ
Я ЕСТЬ

Четыре уровня опыта

Подтверждение этих потребностей организмом матери имеет далеко идущие последствия для психофизического развития ребенка. Здесь рассматриваются нижеследующие 4 уровня (уровни, которые имеют особую значимость в телесно-психотерапевтической практике).

Опыт научения на телесном уровне

На этом наиболее фундаментальном уровне индивид познает, что он может доверять своим телесным импульсам и следовать им. Плод может отдать себя пульсациям жизни: чередованию активности или пассивности, напряжения или расслабления, активного “делания” или простого присутствия. Саморегулирующиеся вегетативные функции его тела могут развиваться беспрепятственно. Тело ребенка испытывает наслаждение в океаническом, насыщенном энергией существовании и беспрепятственном движении в пространстве. Индивид на этом уровне привязан к своему телесному “Я” (self). Я – это мое тело, мое тело – это Я.

Опыт научения на психологическом уровне

Неосознаваемое эмоциональное существо занимает центральное место в опыте объединительной привязанности. Ребенок живет в своем бессознательном. В течение всей жизни он не оставит этой основы своего бытия. Бесознательное будет отодвигаться все дальше и дальше на задний план, в то время как осознаваемые чувства и действия происходят из этих “диффузных истоков”: возникают идеи, являются озарения-инсайты, поднимаются эмоции, слова приходят как бы сами собой и т.д . Датский специалист по психологии развития Фоссен (Vossen) описывает это следующим образом: “Этот способ выражения затрагивает […] индивида до такой степени, в которой он диффузно, эмоционально, неясно сознательно или бессознательно участвует во взаимодействии с миром, с людьми и своим собственным опытом. Это опыт того, чтобы быть участником, быть включенным и принятым, […] быть связанным с другими, быть эмоционально вовлеченным, позволять чему-либо происходить или что-либо испытывать. Это относится к объединяющей части опыта и [всей] личности; создает основу, сердцевину и цельность индивида, его интеграцию. Это – матрица всего опыта, всех эмоций” (Vossen, 1970). Один из первых психоаналитиков Отто Ранк высказывает сходную точку зрения в примечательном утверждении, связывающем эмбриональный опыт с бессознательным и фрейдовским “Оно” (“Ид”): “первично психологическое, истинно бессознательное, оказывается эмбриональным аспектом психики, который существует неизменноым в растущем “Я”. Этот аспект подразумевается в психоанализе под термином “Ид” (цит. по Janus, 1993). Говоря кратко: испытываемый индивидом эмоциональный опыт формирует его психологическое “Я”. Я – это мои эмоции, мои эмоции – это Я.

Опыт научения на социальном уровне

На уровне отношений – в данном случае полной зависимости от матери – индивид познает на самом фундаментальном уровне, что он может создавать свою целостность в отношениях с другими. А именно то, что “внешний” мир может бережно хранить и поддерживать его. Это – основа базового чувства доверия, которое позволяет людям вступать в близкие взаимоотношения и является существенным для мгновений блаженства, испытываемого в моменты подчинения или [эмоционального] слияния с ними. Здесь находятся корни стремления мирно сосуществовать во взаимном согласии и способности эмоционально резонировать с другими человеческими существами. Это индивидуальный опыт соединения собственного “Я” с “Я” других людей. Я – это ты, ты – это я.

Опыт научения на духовном уровне

То, что существование до рождения может включать ощущения, которые можно описать не иначе, как духовные – это наблюдение, которое неоднократно упоминает С.Гроф в своих описаниях опыта, полученного людьми под воздействием ЛСД: “Опыт непотревоженной пренатальной жизни […] включает блаженное, неразделяемое, океаническое состояние сознания […] опыт космического единства […] участники экспериментов заявляют о полной потере своего “Я” и в то же время говорят, что их сознание расширилось настолько, чтобы воспринимать всю вселенную. Они чувствуют себя поглощенными благоговением, смиренными и совершенно незначительными и в то же самое время испытывают чувство потрясающего достижения […] иногда даже идентичности со Всевышним… Это чувство слияния с окружающим миром и ощущения единства воспринимающего с воспринимаемым объектом” (Grof, 1983; in Janus, 1993). Для достижения подобных состояний психодинамическая телесная психотерапия не использует медикаментов, но именно это происходит с помощью психотерапевта, который символически выполняет роль заботливого “как бы” – внутриутробного окружения. Это столкновение может приводить к достижению духовного опыта, который произрастает из глубинного контакта с другой личностью. С этой точки зрения духовные привязанности очень тесно переплетаются с социальными привязанностями. Они проявляют себя в чувствах привязанности и любви к другим людям, человечеству в целом, природе и другим живым существам. Индивид ощущает себя взаимосвязанным со всем сущим. Я – это все, все – это я.

Комментарий переводчика.

Описываемые И.Кренц психологические состояния, используемые в телесной психотерапии (см. выше) – “мгновения блаженства и эмоционального слияния” или “слияния с окружающим миром” – это и есть упомянутые нами ранее измененные состояния сознания. Когда взрослый человек испытывает особые состояния сознания, как бы возвращаясь в детство, в период внутриутробного развития и связанные с переживанием океанического блаженства, единства со всей Вселенной, возвышенного экстаза, “прорыва” в сферы высшего состояния бытия и сознания и проч.- то ранее казавшиеся для него неразрешимыми проблемы становятся мелкими и несущественными. А обременявшие его стрессы, навязчивые негативные мысли и банальные житейские перипетии, до того занимавшие его чувства, как бы растворяются в этом состоянии единства с миром… и уходят прочь. Подобный способ выхода за пределы обыденности и разрешения, “снятия” противоречий – фундаментальный механизм психотерапии (впрочем, общий с религией – особенно наглядны здесь параллели с восточными религиозно-философскими воззрениями о единстве мира).

Как уже подробно разьяснялось, развитие индивида с точки зрения психодинамической телесной психотерапии воспринимается как развитие привязанностей. Потребность “принадлежать”, т.е. вступать в привязанности, является фундаментальной человеческой потребностью (см. также Baumeister, Leary) Привязанности подразумевают первичную социабельность человеческого существа. Или говоря иначе, “Я” не создается без объекта. Дисфункция всегда проистекает из присоединения или структур присоединения.

Для терапевтической практики это означает, что огромное значение необходимо придавать отношениям между клиентом и терапевтом. Эти отношения должны динамически формироваться терапевтом. Он или она должны быть способны сопровождать клиента на разных уровнях его бытия. Так же как и с потребностью в привязанности в детском развитии, в терапевтическом процессе возникают также самые разнообразные потребности в привязанности: в один момент времени клиента нужно поддерживать, в другое время ему нужен кто-то, кто будет противостоять его агрессии, а иногда ему нужна словесная “оплеуха”. Временами терапевт преподносит себя как “достаточно хороший” обьект, в другое время – обьект, “достаточно плохой”. В дополнение к этому клиент хочет, чтобы терапевт обращался к нему как к взрослому, хочет обсуждать с ним вопросы своей взрослой жизни. А терапевт должен быт способен к установлению привязанностей, даже тех, которые влекут за собой чувства зависимости. Подробнее об этом смотрите далее.

Потребность в терапевтическом отношении предьявляется клиентом в более или менее искаженной форме: таких, как сопротивление или защита (неконтактность); как проекции и перенос и т.д., но также как прямое выражение глубинного “Я” (первичных потребностей). Терапевт должен быть способен идентифицировать эти паттерны на всех уровнях и двигаться в сторону контакта, в котором глубинное “Я” терапевта встречается с таковым клиента. Здесь мы говорим о резонансе. Здесь контакт напоминает “резонирующий” контакт, который могут дать своему ребенку “здоровые” родители. “Глубинная сущность пациента может фактически только расти, если может встретиться с глубинной сущностью терапевта” (Boadella)

Тем самым терапевт должен быть способен идентифицировать паттерны отношений и приходить к соглашению с ними, чтобы в дальнейшем эффективно приспосабливать свои терапевтические интервенции. Это достигается особенно с помощью вегетативной идентификации (Reich, цит. по Schweigstill, 1997, p.60). Феномен вегетативной идентификации описывался и упоминался и многими другими теоретиками: например, как контрперенос в психоанализе, как индуцированный или “отелесненный” контр- перенос по George Downing (1996), как органический перенос по Jау Stаttman. [Работа первопроходцев в этой области была проделана Malcolm и Katherine Brown. Оба они всесторонним образом содействовали развитию метода контакта с телом в ПТТ (Brown, 1985)].

Мы предпочитаем термин “вегетативная идентификация”, так как он наиболее близко описывает телесную природу этого процесса. В дополнение к этому, термин “вегетативная идентификация” также подразумевает, что этим обозначается процесс активного контакта со стороны терапевта. Термины же наподобие такого, как “индуцированный контрперенос” и т.д. подразумевают скорее пассивную роль терапевта. (Клиент индуцирует контрперенос у терапевта). Здесь скорее всего идет ссылка на защитные процессы у клиента.

Вегетативная идентификация – феномен, который происходит также при словесном контакте, но особенно при телесном контакте. Он может проявлять себя на многих уровнях: в телесных ощущениях (например, давление, боль, тепло, напряжение, онемение и др.), импульсах выражения (например, кашель, внезапное беспокойство или гнев и др.), импульсах движения (например, руки хотят “взять” клиента, ноги хотят ударить и т.д.), в чувствах, в мыслях или фантазиях. Здесь тело терапевта становится как бы чувствительным камертоном для энергетически-эмоциональных процессов клиента. Особая важность вегетативной идентификации в контактной работе с телом обсуждается далее.